Life is short. Eat dessert first.
Южная жизнь туманного Альбиона или "О чём я умолчала в жж".
Случайное воспоминание. Много.
читать дальшеНикогда не была предрасположена к религии, Библию читала выборочно — преимущественно те места, которые соприкасались со статьями или книгами, которые мне были интересны. Религиозная девиация меня не пугала и не раздражала, я никак к ней не относилась. По складу ума склонна думать, что я агностик, хотя в детстве была крещена в русской церкви, вкушала хлеб и пила вино. Всё, как положено. Даже крест у меня свой был. На зелёной верёвке, как сейчас помню. Но быстро я потеряла его, крест свой.
С годами ничего не изменилось, Богом я интересоваться активнее не стала, молитвы знала постольку поскольку они проскальзывали в кино и на башорге. Но в некоторый период жизни меня окружили люди сплошь католической веры. И однажды случилось так, что под влиянием праздничной лихорадки угораздило меня попасть на рождественскую мессу в сельскую церквушку. Я жаждала новых впечатлений и друзья мои католические взяли меня с собой. Войдя в церковь, поразилась количеством людей. Месса уже шла. Друзей втиснули ближайшие скамейки, а я осталась стоять неловко, не зная, куда себя деть — места свободного больше нигде не было видно. Я уж было собралась просто прислониться к стене, но голос позвал меня из-за спины. Оказалось, звал меня тамошний клавесинист, он приглашающе хлопал рукой по своей скамейке.
Так я оказалась за клавесином.
Священнослужитель (это была женщина почему-то) убаюкивающе читала текст, я стала расслабляться, растегнула куртку, откинулась на спинку скамейки... В тот же момент голос утих, публика зашуршала листами, начала подниматься.. Я ошибочно решила, что это конец и все собираются уходить. Встала сама и уже начала движение по направлению к двери, как тут случилось страшное — люди никуда не пошли, они даже и не собирались, они встали, чтобы петь псалом. А я ни сном ни рылом. Стало снова очень неловко, хотелось сбежать или пересидеть свой позор в исповедальне, которая, к счастью, была тут же, в шаге от меня. Пока я судорожно рефлексировала, мой клавесинист, играя одной рукой, другой нашарил нужную страницу Песни в брошюре и сунул мне. Я тихо поблагодарила его, и следя за строками, начала что-то там подвывать себе под нос больше из уважения к старику, чем из-за желания приобщиться к мессе. Пою я в принципе не очень, а петь на религиозные темы в католической церкви, не являясь при этом не только католиком, но и вообще подвергая сомнением существование Бога, даже я находила апогеем вселенской циничности.
В перерыве между песнопениями пришёл он. Адриан Софалька. Я тогда подумала опрометчиво, что мы все в безопасности, пока находимся в пристанище Бога, ибо даже такая аморальная во всех отношениях личность, как Софалька, не посмеет осквернить священное место. Но я ошибалась, Адриан был пьян как педаль. По его словам, выпил он тогда ни много ни мало — бутылку виски. Я посмотрела на него обречённо понимая, что это существо сейчас ломанётся ко мне...Так и случилось. Софалька приземлился на полу возле нашей с клавесинистом скамейкой и стал держать речи. Правда, вполголоса. Слышала его только я, да старик. Софалька, зная, что я убеждённая безбожница, принялся охотно рассуждать в одностороннем режиме о моем ханжестве, о распаде моей личности, о том, что я непременно попаду в ад с таким отношением к Церкви, после чего попытался отобрать у меня брошюру с псалмами. Я пнула Софальку в ляжку, хватка ослабла и я заполучила свою брошюру обратно, попутно шикнув на Софальку с приказом заткнуться и сидеть смирно. Софалька даже как-то послушался и затих. Потом его, видимо, совсем размарило (в церкви было душно) и он мешком повис на моей ноге, когда я встала, чтобы спеть очередной псалом. Я пыталась петь, одновременно стряхивать с себя пьяного Софальку и предотвращать его позывы позвонить в церковный колокол. Это был настоящий позор. На ряду со стариком, на нас неодобрительно оборачивались уже и крайние ряды. Апофеоз нашей мезансцены не заставил себя ждать. На приглашение священнослужителя каждому из присутсвующих подойти к алтарю и вкусить вина и хлеба, Софалька громогласно ответил: «О, нет-нет, в другой раз!», после чего на нас уже уставились абсолютно все. В тот момент я была готова совершить убийство прямо в церкви.
Через несколько минут после, месса закончилось, не в силах поднять глаза на людей, я молниеносно просочилась во входную дверь.
Больше я в церковь не ходила.
P.S. А Софалька на следующее утро проснулся с огромным флюсом. Это не было бы так страшно, если бы ближайшие стоматологические отделения не были закрыты в связи с праздниками. На следующий день у Адриана поднялась высокая температура, он еле стоял на ногах - инфекция за сутки распространилась дальше. У него буквально грудь разрывало, ему трудно было дышать, он не мог есть. К вечеру ему стало совсем плохо, да так, что своим ходом до больницы он добраться уже не мог. Наши, конечно, его отвезли..
Может, и есть там кто
Случайное воспоминание. Много.
читать дальшеНикогда не была предрасположена к религии, Библию читала выборочно — преимущественно те места, которые соприкасались со статьями или книгами, которые мне были интересны. Религиозная девиация меня не пугала и не раздражала, я никак к ней не относилась. По складу ума склонна думать, что я агностик, хотя в детстве была крещена в русской церкви, вкушала хлеб и пила вино. Всё, как положено. Даже крест у меня свой был. На зелёной верёвке, как сейчас помню. Но быстро я потеряла его, крест свой.
С годами ничего не изменилось, Богом я интересоваться активнее не стала, молитвы знала постольку поскольку они проскальзывали в кино и на башорге. Но в некоторый период жизни меня окружили люди сплошь католической веры. И однажды случилось так, что под влиянием праздничной лихорадки угораздило меня попасть на рождественскую мессу в сельскую церквушку. Я жаждала новых впечатлений и друзья мои католические взяли меня с собой. Войдя в церковь, поразилась количеством людей. Месса уже шла. Друзей втиснули ближайшие скамейки, а я осталась стоять неловко, не зная, куда себя деть — места свободного больше нигде не было видно. Я уж было собралась просто прислониться к стене, но голос позвал меня из-за спины. Оказалось, звал меня тамошний клавесинист, он приглашающе хлопал рукой по своей скамейке.
Так я оказалась за клавесином.
Священнослужитель (это была женщина почему-то) убаюкивающе читала текст, я стала расслабляться, растегнула куртку, откинулась на спинку скамейки... В тот же момент голос утих, публика зашуршала листами, начала подниматься.. Я ошибочно решила, что это конец и все собираются уходить. Встала сама и уже начала движение по направлению к двери, как тут случилось страшное — люди никуда не пошли, они даже и не собирались, они встали, чтобы петь псалом. А я ни сном ни рылом. Стало снова очень неловко, хотелось сбежать или пересидеть свой позор в исповедальне, которая, к счастью, была тут же, в шаге от меня. Пока я судорожно рефлексировала, мой клавесинист, играя одной рукой, другой нашарил нужную страницу Песни в брошюре и сунул мне. Я тихо поблагодарила его, и следя за строками, начала что-то там подвывать себе под нос больше из уважения к старику, чем из-за желания приобщиться к мессе. Пою я в принципе не очень, а петь на религиозные темы в католической церкви, не являясь при этом не только католиком, но и вообще подвергая сомнением существование Бога, даже я находила апогеем вселенской циничности.
В перерыве между песнопениями пришёл он. Адриан Софалька. Я тогда подумала опрометчиво, что мы все в безопасности, пока находимся в пристанище Бога, ибо даже такая аморальная во всех отношениях личность, как Софалька, не посмеет осквернить священное место. Но я ошибалась, Адриан был пьян как педаль. По его словам, выпил он тогда ни много ни мало — бутылку виски. Я посмотрела на него обречённо понимая, что это существо сейчас ломанётся ко мне...Так и случилось. Софалька приземлился на полу возле нашей с клавесинистом скамейкой и стал держать речи. Правда, вполголоса. Слышала его только я, да старик. Софалька, зная, что я убеждённая безбожница, принялся охотно рассуждать в одностороннем режиме о моем ханжестве, о распаде моей личности, о том, что я непременно попаду в ад с таким отношением к Церкви, после чего попытался отобрать у меня брошюру с псалмами. Я пнула Софальку в ляжку, хватка ослабла и я заполучила свою брошюру обратно, попутно шикнув на Софальку с приказом заткнуться и сидеть смирно. Софалька даже как-то послушался и затих. Потом его, видимо, совсем размарило (в церкви было душно) и он мешком повис на моей ноге, когда я встала, чтобы спеть очередной псалом. Я пыталась петь, одновременно стряхивать с себя пьяного Софальку и предотвращать его позывы позвонить в церковный колокол. Это был настоящий позор. На ряду со стариком, на нас неодобрительно оборачивались уже и крайние ряды. Апофеоз нашей мезансцены не заставил себя ждать. На приглашение священнослужителя каждому из присутсвующих подойти к алтарю и вкусить вина и хлеба, Софалька громогласно ответил: «О, нет-нет, в другой раз!», после чего на нас уже уставились абсолютно все. В тот момент я была готова совершить убийство прямо в церкви.
Через несколько минут после, месса закончилось, не в силах поднять глаза на людей, я молниеносно просочилась во входную дверь.
Больше я в церковь не ходила.
P.S. А Софалька на следующее утро проснулся с огромным флюсом. Это не было бы так страшно, если бы ближайшие стоматологические отделения не были закрыты в связи с праздниками. На следующий день у Адриана поднялась высокая температура, он еле стоял на ногах - инфекция за сутки распространилась дальше. У него буквально грудь разрывало, ему трудно было дышать, он не мог есть. К вечеру ему стало совсем плохо, да так, что своим ходом до больницы он добраться уже не мог. Наши, конечно, его отвезли..
Может, и есть там кто