"По дороге к П. я зашел в цветочный магазин и купил себе в петлицу
роскошную красную розу. Теперь я вынул ее и протянул ему. Он взял розу, как
берет образцы ботаник или морфолог, а не как человек, которому подают
цветок.
- Примерно шесть дюймов длиной, - прокомментировал он. - Изогнутая
красная форма с зеленым линейным придатком.
- Верно, - сказал я ободряюще, - и как вы думаете, что это?
- Трудно сказать... - П. выглядел озадаченным. - Тут нет простых
симметрий, как у правильных многогранников, хотя, возможно, симметрия этого
объекта - более высокого уровня... Это может быть растением или цветком.
- Может быть? - осведомился я.
- Может быть, - подтвердил он.
- А вы понюхайте, - предложил я, и это опять его озадачило, как если бы
я попросил его понюхать симметрию высокого уровня.
Из вежливости он все же решился последовать моему совету, поднес объект
к носу - и словно ожил.
- Великолепно! - воскликнул он. - Ранняя роза. Божественный аромат!.. -
И стал напевать 'Die Rose, die Lillie...'
Реальность, подумал я, доступна не только зрению, но и нюху...
Я решил провести еще один, последний эксперимент. Была ранняя весна,
погода стояла холодная, и я пришел в пальто и перчатках, скинув их при входе
на диван. Взяв одну из перчаток, я показал ее П.
- Что это?
- Позвольте взглянуть, - попросил П. и, взяв перчатку, стал изучать ее
таким же образом, как раньше геометрические фигуры.
- Непрерывная, свернутая на себя поверхность, - заявил он наконец. - И
вроде бы тут имеется, - он поколебался, - пять... ну, словом... кармашков.
- Так, - подтвердил я. - Вы дали описание. А теперь скажите, что же это
такое.
- Что-то вроде мешочка...
- Правильно, - сказал я, - и что же туда кладут?
- Кладут все, что влезает! - рассмеялся П. - Есть множество вариантов.
Это может быть, например, кошелек для мелочи, для монет пяти разных
размеров. Не исключено также...
Я прервал этот бред:
- И что, не узнаете? А вам не кажется, что туда может поместиться
какая-нибудь часть вашего тела?
Лицо его не озарилось ни малейшей искрой узнавания*.
Никакой ребенок не смог бы усмотреть и описать 'непрерывную, свернутую
на себя поверхность', но даже младенец немедленно признал бы в ней знакомый,
подходящий к руке предмет. П. же не признал - он не разглядел в перчатке
ничего знакомого.
* Позже он случайно надел ее и воскликнул: 'Боже мой, да это же
перчатка!' Это напомнило мне о пациенте Курта Голдштейна по имени Ланути,
который узнавал объекты, только пытаясь использовать их в действии. (Прим.
автора)
Визуально профессор блуждал среди безжизненных абстракций. Для него не существовало
зримого мира - в том же смысле, в каком у него не было зримого 'Я'. Он мог
говорить о вещах, но не видел их в лицо."
Оливер Сакс "Человек, который принял жену за шляпу".